Как же сильно он ненавидит этот чертов город, он встал комом в горле, дымом сигарет, дыханием рваным. Ему чертовски тесно взаперти этого тела, и каждый раз хочется когтями разодрать оболочку и выбраться наружу. Квелл была слишком права — миру не нужна бесконечная жизнь, абсолютная власть во всех проявлениях. Творить зло, сеять раздор и откупаться огромными тоннами кредитов — роскошь мафов так ненавистных ему. У всего должно быть начало, но и конец так необходим, чтоб не было соблазна вечно жить. Ковач часто смотрел на себя в зеркало по утрам, и сложно было ненавидеть свое отражение на ровной глади. Отнюдь, оболочка его очень даже устраивала, Бенкрофт постарался инвестировать на славу. Но ненависть закипала и проникала наружу сквозь кожу каждый раз, когда он смотрел ей прямо в глаза или ловил ее взгляд украдкой, когда Ортега думала, что он не видит. А он видел все. – Если бы ты хоть раз так смотрела на меня…
Когда Ковач узнал, что его загнали в тело ее бывшего только для того, чтоб ее помучить, нестерпимо хотелось взять Лоренса за грудки и хорошенько так встряхнуть или сбросить его вниз с облаков его мини-планетки, называемой домом, чтоб ублюдок пришел в себя. Такеши не нужны были привязанности и все это прочее дерьмо. Он практически рычит ей каждый раз, как она оказывается слишком близко — "Я не твой долбанный парень". Напряжение сходит на нет, но как сказать себе, что это все рефлексия, и не его собственные желания поцеловать ее или пропустить сквозь пальцы прядь волос, чтоб ощутить, узнать наверняка: так ли они на самом деле мягки, пахнут ли лаймом, а может он попросту сходит с ума, и это очередной диссонанс или ошибка переноса стека в тело. С каждой новой передрягой, Такеши отчетливо читал в ее глазах испуг. И так легко думать о том, что она попросту боится за оболочку Райкера, которого рано или поздно ей вернут. Мысли о том, что между ними может что-то быть отметаются легко и так просто, он не позволяет им балансировать даже на грани своего сознания: он не надолго здесь, и все это лишнее и никогда не даст ничего хорошего, ведь Ортега никогда не будет видеть в нем кого-то другого. Наемник, убийца, посланник…. Кто угодно, но явно не тот, кто ей нужен.
Обманывать себя легко, когда уже терять нечего. Но появление Рэй ставит под сомнение все, во что он верил, будоражит в сознании то, что он так глубоко прятал по самым отдаленным углам, не позволяя этим мыслям есть себя изнутри. Она дает ему чертову надежду, и снова и снова глядя в печальные глаза Ортеги, он понимает, что шанс не упустит. И он хватается за чертову надежду, когда не может ухватиться за Кристин. Между ними стена, которую не пробить даже ей с ее новенькой металлической рукой. Ее голос набатом в ушах стучит, она зовет его по имени, и черт возьми, ему нравится, как оно срывается с ее губ. Он почти готов поверить этой женщине. — Так будет лучше, спасайся. Живи. Ты должна жить. — На его губах играет улыбка, он подтягивает тело сестры поближе и надеется, что при падении стек будет поврежден, а тело не получит катастрофический ущерб. Все пройдет как страшный сон, но в конце кошмара его полицейская все равно получит главный приз — хорошие девочки обязаны попадать в рай, а ему в аду уже местечко в самый раз заказано. — Я люблю тебя, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить…
Ковач открывает глаза и чертыхается, понимая, что снова в этом теле. Дело закрыто, остались какие-то формальности, и он улаживает дела максимально быстро, чтобы не встречаться с Ортегой не под каким предлогом. И пусть за время раскрытия дела он ненавидит Бенкрофта уже порядком слишком сильно, и его бабло, его лицо и способ жизни вызывают в нем ничего более, чем отвращение, Ковач не скупиться забрать деньги, положение ему. Он выкупает Райкера по сути за то, что тот так и не совершал и оставляет ей всего крохотную записку, что Кристин явно обнаружит на своем рабочем столе. Тяжело отпускать того, кого любишь — уж он точно знает, ему почти двести лет потребовалось свыкнуться с тем, что Квелл мертва. И сжимая в руках стек Рейлин, Такеши и думать не может ни о чем более. Набатом в ушах стучит мысль, что так будет правильно — когда же еще он поступит как долбанный герой на белом коне. Он оставляет девушке ее парня, оставляет о себе на память лишь смятый клочок белой бумаги с фразой "помни меня", на самом деле желая, чтобы она забыла поскорее и вернулась к нормальной жизни. Семью ее он никак не вернет, но, в конце концов, у нее теперь есть Элиас и Набут — уж как-то справится.
Новая оболочка менее подготовлена и вынослива, но это самое лучшее из того, что он мог себе позволить, потратив значительную часть кредитов на лечение Самира, на возвращение Райкера. Легкие шкребет от желания покурить, он только улыбается, думая. — Ну вот тебе и раз, очередной блядский курильщик, как же я ненавижу эту дрянь. — Он смеется взахлеб, когда чертовски далеко от Бэй-сити находит сгоревший стек Квелл и записку от Рейлин. На него сверху капает дождь, он стоит раздавленный у чертового тайника и не может сдержать истерический смех. — И ради чего это все, ради чего блядь… неужели все обреченно быть впустую. — Он сбивает костяшки в кровь, сползая по стене, усаживаясь рядом. В одной руке зажат стек Квелл в другой собственной сестры, которую еще можно оживить, потребовать ответы, о т о м с т и т ь. Становится больно, да и дышать нечем почти, оболочка слаба, но сейчас это его слабость лезет наружу.
— Я проиграл, это так смешно… Ортега была права, как же ты была права. — Ковач затягивается тяжелой сигаретой, откидывает голову назад, прижимая к холодной стене. Закрывает глаза и сразу же вспоминает ее улыбку, и нет — не Квелл, Фальконер больше не беспокоит его в снах, мысленно каждый раз он возвращается к той другой, которой оставил все для счастья. И он молится всем богам, зная, что сам по себе чертов атеист с большой пушкой. Но ему хочется знать, что у Кристин все хорошо, и она получила то, чего так долго хотела. У этой истории должен быть счастливый блядский финал, и если уж он не заслужил, измеряя это тысячами отобранных жизней то при всей своей не ангельской сути , силой характера и убеждений уж она заслужила. — Как ты там, Ортега… как ты там… — Он выдыхает дым и засыпает от усталости и боли простреленной раны, умирать еще рано. Как минимум, пока предстоит дорога назад….
Как ты там? Как ты там?
Есть ли тот
Кто целует нежно по утрам?